Каждый православный священник читал, а каждый мирянин слышал молитву на разрешение грехов, где иерей говорит о себе: “…аз же точию свидетель есмь, да свидетельствую пред Ним вся, елика речеши мне” — “А я — всего лишь свидетель, и я буду свидетельствовать перед Ним о всём, что ты мне скажешь“. И хотя дальше говорится о лечебнице и об исцелении, тем не менее, в привычном нам понимании исповеди и покаяния всё вращается вокруг юридических категорий: грех, вина, обвинение, свидетель, суд…
Но можно попытаться посмотреть на это по-другому. Правда, для этого придется выйти за рамки знакомых категорий. И всё же.
Тот, кто выслушивает исповедь, — он действительно является свидетелем (в обыденном смысле слова) того, как человек пытается разобраться в себе самом и в своих отношениях с Богом и с людьми.
Но что если бы пресвитер не занимал при этом позицию свидетеля (в юридическом смысле слова), порой незаметно переходящую в роль прокурора, а то и судьи, а сделал бы нечто иное?
Что если бы он дал понять приходящему к нему человеку: ты можешь спокойно выдохнуть, потому что здесь безопасно, тебя тут никто не оскорбит и не унизит, тебя выслушают и не осудят; я здесь, я тебя слышу, я тебя вижу, я тебя принимаю, я с тобой, я в тебя верю.
Да, многие могут вспомнить таких священников и такое отношение. Но ведь это скорее исключение. А главное, этот юридизм, это разъедающее чувство вины — оно накрепко зашито в православную доктрину, и тут вряд ли что-то можно сделать.
Вот поэтому я и считаю, что исповедь — это архаичная психотерапевтическая практика, которая чревата травмами для обеих сторон. При этом я не согласен с мнением, будто исповедь — это про одно, а современная психотерапия — это про другое. То и другое имеет значимую и очевидную точку пересечения: мир с самим собой. И уже отсюда проистекает мир с ближними и мир с Богом.
Так что спасибо церкви за то, что она в течение веков использовала этот инструмент — при своих всех издержках, беседа со священником была способна оказать положительное воздействие на христиан.
Однако сейчас у нас есть психология, есть психотерапия. И на этом фоне церковные практики стремительно архаизируются и маргинализируются. Казалось бы: есть возможность учиться, развиваться, привносить в практику исповеди что-то новое, здоровое и притом вполне христианское. Но на деле мы видим другое: агрессивное и невежественное отвержение “всякого психо-“, причем как со стороны пастырей, так и со стороны многих мирян.
Что же, тут у каждого свой выбор. И если кто-то хочет остаться в реконструированном Средневековье — это их дело. А у других людей есть возможность заняться собой, увидеть свою тень, поработать над интеграцией всех сторон своей личности, привнести в свою жизнь гармонию и энергию. Это не очень простой путь — местами он довольно трудный и болезненный. Но оно того стоит.