Ох, какое же громкое название для поста. Почему оно такое? Потому что почти каждый день в ленте я встречаю, как одни люди называют других “фашистами”, “ксенофобами”, “расистами”. Всегда ли это адекватно действительности? Почему, как мне кажется, это слово лучше вообще не употреблять? Попробуем разобраться.
В 1954 в послевоенной Англии был опубликован роман Уильяма Голдинга “Повелитель мух”. Автор в войну был офицером, капитаном корабля-ракетоносца. Во время вторжения на остров Валькерен по приказу Голдинга был произведен обстрел, из-за которого погибли в том числе и мирные люди. Как позже вспоминал писатель, это трагически изменило его, дало возможность понять что-то очень глубокое и страшное о человеке, о себе, о человечестве. И, я думаю, именно это понимание позволило написать роман, в котором простые английские мальчики из церковного хора становятся убийцами и теряют как своё детство, так и свой человеческий облик. Гитлерюгенд и факельные шествия, описанные англичанином и о юных англичанах, – предельно непатриотично, но и предельно честно.
Каждый раз, когда я в сети встречаю обвинения кого-либо кем-либо в фашизме, я вспоминаю именно эту книгу. И не только потому что “фашизм” и “ксенофобия” есть слова-ярлыки, которые так и хочется навешивать на несогласных, ведь они хорошо объясняют, что хорошо, а что плохо и кто хороший, а кто плохой. Но по более страшным причинам, о которых ниже.
Нам всем свойственно бояться неизвестного, нам всем свойственно желание “безопасности”. Желание жить счастливо, долго и предсказуемо является для нас базовой потребностью, следующей сразу за утолением жажды и голода. Я не просто хочу кушать сегодня, я хочу быть уверенным, что и завтра меня ждет пусть хотя бы скромный, но обед. И если безопасность есть базовая потребность, то страх её потери, – один из самых инстинктивных и глубоких наших страхов. Он возникает быстро, успокоить его нелегко. Он крадет логику и разжигает ярость. Всё это значит, что им можно манипулировать, что практиковали и практикуют тьмы политиков и идеологов всех мастей.
А теперь назад, к “фашизму” и “фашистам”. В момент, когда боязнь неизвестно сталкивается со ощущением небезопасности, тогда и рождается тот страх, что заставляет нас навешивать ярлыки на общности людей. Этим, повторюсь, всегда пользовались идеологи: обозначить врага “варваром”, чужим, непредсказуемым и опасным и тем самым напитать страх. Более того, в определенных обстоятельствах такой страх может родиться почти в каждом сердце и без всяких идеологов. Спотыкаясь в темном подъезде о бутылку недопитого алкоголя и слыша шум агрессивной компании во дворе, сложно не начать бояться за жизнь и не испытать глубокого отвращения к пьяницам и пьянству. И сейчас я скажу страшное: каждый из нас, как мне кажется, немного “фашист”.
Нам всем свойственны объективные и необъективные страхи, агрессия, злоба. И иногда мы меряем мир и людей вокруг слишком широкими мазками. Ставим на место “евреев” соседа, алкоголиков, наркоманов, врачей, чиновников, священников, таксистов, украинцев, русских, американцев, молодежь, рокеров, байкеров и так далее. Хотим построить свой уютный мир, где им нет места. Да, мы все “фашисты” и именно с понимания своего внутреннего фашизма и начинается путь к исцелению. Чтобы что-то в себе победить и преобразить, это надо как минимум осознать.
Отрицание тьмы в как в самом себе, так и в коллективном “мы” делает тьму только гуще и страшнее. Поэтому обвинения других в “фашизме” не так уж несправедивы. Мы все, повторю снова и снова, немного “фашисты”. К сожалению. Поэтому видеть “фашиста” в другом, ином, – и не видеть в себе, – крайне опасно, крайне слепо. И уж точно не надо в этом никого обвинять. Только себя.